Ты работаешь, они богатеют: как устроен мир через прибавочную стоимость

Почему миллионы людей, ежедневно создающих продукты, обеспечивающих сервисы и работающих не покладая рук, продолжают жить от зарплаты до зарплаты? Почему целые государства, обладающие колоссальными ресурсами, продолжают зависеть от «помощи» развитых стран? Ответ скрыт в, казалось бы, простом, но до сих пор актуальном экономическом понятии — прибавочной стоимости. Это не просто теория XIX века, а рабочий инструмент XXI, позволяющий понять, как устроен современный мир и за счёт кого он существует.

Сегодня мы не просто рассмотрим, что такое прибавочная стоимость. Мы заглянем в её исторические корни, проследим трансформацию в цифровую эпоху и раскроем, как она стала основой глобальной эксплуатации. Особое внимание уделим роли прибавочной стоимости в современной неоколониальной системе: от сырьевых стран до стран-«партнёров», которым позволяют «соскабливать» остатки чужой прибыли. Без воды, с примерами и выводами. Поехали.

Глава 1. Терминология.

Этимология.

Слово «прибавочная» происходит от глагола «прибавить», что буквально означает «добавить к имеющемуся». Это отсылка к идее прироста, излишка. Слово «стоимость» — от «стоить», то есть обозначает некую ценность, выраженную в денежной форме. Таким образом, «прибавочная стоимость» — это добавленная ценность.

Уже в самом названии заложена суть: мы говорим о некой части стоимости, которая добавляется к исходной цене продукта, но не выплачивается тому, кто её создал. Этот термин в том или ином виде появлялся ещё у экономистов XVIII века, но именно Карл Маркс сделал его центральной категорией своей критики капитализма.

Что такое прибавочная стоимость?

Прибавочная стоимость — это разница между стоимостью, созданной трудом работника, и оплатой, которую он получил за свой труд. Эта разница присваивается капиталистом, собственником средств производства, и превращается в его прибыль.

Другими словами, если работник за день создал ценности на 1000 рублей, а получил зарплату в 300 рублей, то оставшиеся 700 рублей — это и есть прибавочная стоимость. Она не упала с неба и не появилась за счёт гениальности владельца бизнеса — она создана трудом, но присвоена другим.

Разъяснение. Где в прибавочной стоимости спряталась себестоимость?

Очень часто возникает вопрос: если прибавочная стоимость — это разница между стоимостью, созданной трудом работника, и его оплатой, то где тут сама себестоимость? Почему в классическом определении она словно исчезает?

Разберёмся по шагам. В конечном продукте есть несколько важных компонентов стоимости:

• Себестоимость — стоимость материалов, энергии, износа оборудования и прочих затрат, которые не связаны напрямую с живым трудом.
• Оплата труда — то, что получает работник за свою работу, то есть стоимость необходимого рабочего времени.
• Прибавочная стоимость — та часть стоимости, которую работник создал сверх своей зарплаты, но не получил, а забрал собственник.

Важно понять: только живой труд создаёт новую стоимость. Материалы и оборудование сами по себе не создают ничего нового — они просто переносят свою стоимость на продукт.

Например, если для производства стула понадобилось сырьё на 300 рублей и износ оборудования на 100 рублей, а работник сделал его за 8 часов, получая 50 рублей в час (400 рублей зарплаты), а стул продаётся за 1200 рублей, то

• себестоимость — 400 рублей (материалы + износ),
• зарплата — 400 рублей,
• прибавочная стоимость — 400 рублей (1200 минус 400 себестоимости и 400 зарплаты).

В формулировке Маркса «прибавочная стоимость — это разница между стоимостью, созданной трудом, и оплатой труда» себестоимость в расчёт не берётся, потому что она не создаётся живым трудом, а лишь переносится в товар.

Чтобы не путать, можно записать формулу так:

• Цена товара = Себестоимость + Необходимый труд (зарплата) + Прибавочный труд (прибавочная стоимость).
• Отсюда: Прибавочная стоимость = Цена – Себестоимость – Зарплата.

Именно живой труд и создаёт прибавочную стоимость, а себестоимость — это «затраты на сырьё и технику», которые в эту добавленную стоимость не входят.

Что такое прибавочная стоимость простыми словами?

Говоря простыми словами, прибавочная стоимость — это та часть стоимости, которую ты создаёшь, но не получаешь. Ты работаешь, создаёшь продукт, оказываешь услугу, добавляешь реальную ценность. Но тебе выплачивают лишь малую часть этой ценности — ровно столько, сколько нужно, чтобы ты не умер с голоду и завтра снова вышел на работу. Всё остальное — уходит владельцу бизнеса, системы или капитала.

Представим, ты испёк торт. Потратил 10 часов, сделал отличный продукт. Себестоимость ингредиентов — 100 рублей. Ты сам получил 100 рублей — за всё время, проведённое у плиты. Торт продан за 1000 рублей. Куда ушли остальные 800?

Они осели у того, кто владеет кухней, печкой, брендом и торговой точкой. Он не месил тесто и не следил, чтобы торт не подгорел. Он просто владеет тем, без чего ты бы не смог продать торт вообще. И он встроен в систему как получатель прибавочной стоимости — потому что владеет средствами производства.

Это не плата за риск. Не бонус за креатив. Это системный механизм присвоения. Ты сделал — он забрал. Добро пожаловать в капитализм.

Глава 2. Как Маркс объяснял прибавочную стоимость?

Капитал, наёмный труд и эксплуатация.

Карл Маркс был не просто философом — он был инженером социальной реальности. Его ключевая идея: в капитализме наёмный труд неизбежно эксплуатируется, потому что создаёт больше стоимости, чем получает в виде зарплаты. Всё остальное присваивает капитал.

Рабочий не владеет ни заводом, ни станком, ни сырьём. Всё это — собственность капиталиста. Единственное, чем обладает рабочий, — это его способность трудиться. Чтобы выжить, он вынужден продавать её. Именно в этой сделке — когда человек продаёт свой труд, а не продукт — и кроется источник прибавочной стоимости.

Рабочий создаёт стоимость, но не получает всю её. Капиталист платит за рабочее время, а не за то, сколько ценности было создано. Если работник за 4 часа «отрабатывает» свою зарплату, а остальные 4 часа работает «в плюс» — эта вторая половина дня и есть источник прибыли собственника.

Формула Т–Д–Т и формула Д–Т–Д’.

Маркс обозначал два типа товарно-денежного обращения:

• Т–Д–Т — это логика простого товарообмена: человек продаёт один товар, чтобы купить другой. Например, ты продал куртку, чтобы купить хлеб.
• Д–Т–Д’ — логика капитала: вложил деньги, чтобы получить больше денег. Купил товар (или труд), продал дороже, забрал разницу.

Именно последняя схема — сердце капитализма. Деньги не просто «средство обмена», а средство превращения труда в источник прибыли. Разница между Д и Д’ (Д штрих) — это и есть прибавочная стоимость. Она не возникает из воздуха, она появляется внутри процесса производства — через труд, который оплатили не полностью.

Рабочее время: необходимое и прибавочное.

Маркс делил рабочее время на два типа:

• Необходимое рабочее время — это часы, за которые работник «отрабатывает» свою зарплату. Если ему платят 1000 рублей за смену, и он создаёт ценности на 1000 рублей за 3 часа, то это — необходимое время.
• Прибавочное рабочее время — всё, что сверх. Ещё 5 часов он работает не ради себя, а ради прибыли собственника. Он производит ценность, которую не получает.

Чем больше прибавочного времени — тем выше эксплуатация. Именно поэтому капиталист всегда заинтересован либо в удлинении рабочего дня, либо в повышении интенсивности труда, либо в сокращении зарплаты. Всё ради одного: максимизации прибавочной стоимости.

Пример из мануфактуры XIX века.

Представим текстильную фабрику в Англии около 1850 года. Рабочий трудится 12 часов и производит ткань, которую фабрикант продаёт за 10 фунтов. Эти 10 фунтов — это полная стоимость товара. Но она состоит из трёх частей:

• 3 фунта — это себестоимость: сырьё (хлопок), краска, топливо, износ оборудования и другие расходы.
• 2 фунта — заработная плата рабочего. Это так называемое необходимое рабочее время.
• 5 фунтов — прибавочная стоимость. Это результат прибавочного рабочего времени, которое рабочий отработал «в плюс» к своей зарплате.

Таким образом, рабочий создаёт товар стоимостью 10 фунтов, но получает на руки только 2. Ещё 3 фунта пошли на возмещение затрат. Остаток — чистая прибыль капиталиста, точнее — прибавочная стоимость, которую он может использовать как угодно: на личное потребление, расширение производства или выплату процентов кредиторам.

Важно: капиталист не присваивает всю сумму — он вычитает из неё себестоимость. Но то, что остаётся после вычета затрат и зарплаты, — это и есть суть прибавочной стоимости: труд создал, а владелец системы присвоил.

Глава 3. Современное восприятие прибавочной стоимости.

Что изменилось за 150 лет: постиндустриальное общество и автоматизация.

С тех времён, когда рабочие 12 часов стояли у станка, многое изменилось. В развитых странах производство частично уехало за границу, повсеместно внедряются роботы и автоматизация, а большая часть людей трудится в сфере услуг, IT и логистики. Но изменился ли сам принцип прибавочной стоимости? Нет. Он стал только более гибким и труднее уловимым.

В условиях цифровой экономики эксплуатируется уже не только физический труд, но и умственный, эмоциональный и креативный. Программисты, маркетологи, дизайнеры, консультанты — все они так или иначе создают стоимость, но получают лишь часть. Остальное аккумулируется в прибыли корпораций и транснациональных гигантов.

Марксовское разделение рабочего времени на необходимое и прибавочное сохраняется и сегодня — просто теперь вместо станка у тебя ноутбук, а вместо фабриканта — акционерный совет или венчурный фонд.

Почему прибавочная стоимость не исчезла, а лишь «спряталась».

Многие считают, что эксплуатация — это не про сегодняшнюю экономику. Мол, если ты можешь уволиться, работать фрилансером или открыть свой стартап — ты свободен. Это опасное заблуждение.

Форма изменилась, но суть осталась: большая часть добавленной стоимости всё так же не достаётся тому, кто её создаёт. В офисе ты можешь сидеть в кресле и пить кофе, но если компания платит тебе 150 тысяч рублей, а за твой труд получает 1,5 миллиона — прибавочная стоимость на месте.

Часто её маскируют под «эффективность», «ценность бренда», «долю на рынке». Но суть та же: система позволяет извлекать прибыль из труда, независимо от того, физический он или нет. Ты можешь даже не осознавать, что создаёшь прибавочную стоимость — но она создаётся и уходит от тебя.

ИТ-компании, гиг-экономика и фрилансеры — новый слой эксплуатации.

Добро пожаловать в мир стартапов, платформ и цифровых гигантов. Здесь прибавочная стоимость не исчезла — она приобрела новые формы:

• Uber не владеет такси, но получает процент с каждого километра, который проехал водитель. Работает водитель, а основную прибыль получает платформа.
• Фриланс-биржи берут комиссию за каждый заказ: дизайнер создаёт продукт, клиент платит, а площадка забирает часть прибыли, не сделав ничего, кроме алгоритма.
• ИТ-корпорации вроде Google или Amazon присваивают результаты труда тысяч специалистов, выплачивая фиксированные зарплаты, в то время как их капитализация растёт миллиардами.

Это и есть современная прибавочная стоимость — распределённая, завуалированная, но всё такая же односторонняя. Создают многие — получают единицы.

Иллюзия свободы труда: когда ты «свободен», но твой доход непредсказуем.

Гиг-экономика — прекрасный пример того, как эксплуатация переоделась в свободу. Ты можешь работать когда хочешь, с кем хочешь, где хочешь. Но за этой «свободой» стоит полная нестабильность: отсутствие соцгарантий, чётких ставок, пенсий и перерасчёта прибыли.

Ты не владеешь платформой, не влияешь на правила, не получаешь долю в прибыли. Ты — винтик, чья ценность обнуляется при первом сбое рейтинга. При этом ты создаёшь реальную стоимость — просто она не твоя.

Раньше эксплуатация означала удлинённый рабочий день. Сегодня — всегда быть онлайн, но не быть защищённым. Это новый виток старой схемы.

Как прибавочная стоимость мигрирует в финансовый сектор.

Раньше основной капитал вращался в промышленности. Сегодня львиная доля денег находится в финансовых рынках, фондах, спекуляциях и биржевых инструментах. Кажется, будто прибавочная стоимость уходит в абстракцию. Но она всё равно возникает из реального труда.

Когда хедж-фонд получает прибыль от сделки на сырьевом рынке — это следствие добычи, переработки и труда реальных людей. Когда банки перераспределяют активы, увеличивая капитализацию — они это делают на базе созданной ранее стоимости. Даже финансовая прибыль «питается» прибавочной стоимостью.

Финансисты и спекулянты не создают реальных товаров. Они перераспределяют результат чьего-то труда — но делают это с гигантским коэффициентом власти. И пока кто-то живёт на проценты, другие всё ещё работают за оклад.

Глава 4. Прибавочная стоимость как инструмент глобального неравенства.

Логика неоколониализма: сырьё у бедных, прибыль — у богатых.

Неоколониализм — это форма экономического подчинения, при которой формально независимые страны продолжают играть роль поставщиков ресурсов и дешёвой рабочей силы, но не участвуют в распределении прибавочной стоимости. Им не дают подняться выше ступени «сырьевого придатка».

Идея проста: страны Запада и их корпорации заинтересованы в том, чтобы контроль над ресурсами оставался у них. При этом сами ресурсы добываются в других странах, но основная прибыль возникает не там, где роют землю, а там, где из руды делают чипы, автомобили и космические спутники.

Систему держит не прямая военная сила, как при колониализме XIX века, а финансовые инструменты, правовые нормы, инвестиционные зависимости и геополитический шантаж. Это не пушки — это банки, биржи и патентные офисы.

Почему не дают перерабатывать внутри страны: цепочки добавленной стоимости.

Ключевая идея — не дать стране вырваться из сырьевой ловушки. На первом этапе тебе разрешают добывать и продавать сырьё. Но как только ты начинаешь строить заводы по его переработке — возникают проблемы:

• вводятся технические ограничения (патенты, лицензии, стандарты),
• навязываются кабальные условия ВТО и «свободной торговли»,
• влиятельные лоббисты блокируют крупные контракты на экспорт переработанных товаров,
• против национальных производителей разворачиваются кампании через СМИ или санкции.

Прибавочная стоимость прячется именно в переработке. Добыть литий — это копейки. Сделать из него аккумулятор для электромобиля — совсем другая маржа. Но если литий сразу уходит за границу, а переработка остаётся там — то и прибыль оседает там.

Системный запрет на индустриализацию «третьих стран».

Бедная страна может быть полезна только как рынок сбыта или как источник дешёвого сырья. В тот момент, когда она пытается перейти к производству, начинается давление: политическое, экономическое или даже военное.

Такой подход — не просто стратегия. Это институционализированная система глобального разделения труда, в которой обеспеченные страны сохраняют контроль за прибавочной стоимостью, а остальным — оставляют роль исполнителей.

Как только страна хочет выйти из этой модели, её тут же объявляют «авторитарной», «несвободной», «враждебной рынку». Не потому, что она нарушает чьи-то права, а потому, что пытается оставить прибавочную стоимость себе.

Механизмы контроля: патенты, инвестиции, санкции, кредиты.

Вот инструменты, с помощью которых обеспеченные страны держат менее развитые в «сырьевой клетке»:

• Патенты и лицензии — не даётся доступ к ключевым технологиям. Хочешь производить микрочипы — будь добр платить или жди 20 лет.
• Международные кредиты — деньги выдаются не на развитие переработки, а на обслуживание долгов или инфраструктуру под интересы иностранного бизнеса.
• Инвестиционные соглашения — включают запрет на национализацию, защиту инвестора от любых изменений условий и запрет на создание госпредприятий.
• Санкции — как только страна делает ставку на суверенное производство, включаются ограничения: от технологий до финансовых расчётов.

Всё это — не экономическая конкуренция, а система стратегического ограничения роста. Цель — не дать странам догнать Запад по уровню переработки, а значит, не дать им создать и контролировать прибавочную стоимость.

Примеры.

1. Конго: кобальт добывают африканцы, продают — корпорации.

Конго — крупнейший поставщик кобальта, необходимого для аккумуляторов в смартфонах, ноутбуках и электромобилях. Но большая часть добычи контролируется иностранными корпорациями через «дочерние» компании. Рабочие трудятся в тяжелейших условиях за копейки. Переработка сырья и производство аккумуляторов — в Китае, Южной Корее, США.

Прибавочная стоимость формируется не там, где кобальт добывают, а там, где его превращают в конечный продукт.

2. Индонезия и никель: переработку навязывают иностранные партнёры.

Индонезия пыталась развить национальную переработку никеля, необходимого для аккумуляторов. В ответ на это разгорелись конфликты с инвесторами, были приостановлены проекты, началось давление через международные организации. В итоге — переработку разрешили, но только в формате совместных предприятий с иностранным контролем.

То есть ты вроде как строишь завод — но контроль над прибавочной стоимостью всё равно не у тебя.

3. Бразилия: экспорт сои — прибыль в агротрейдерах, не у фермеров.

Бразилия — крупнейший экспортёр сои, но львиная доля экспорта идёт в виде необработанного сырья. Основные прибыли получают глобальные агротрейдеры, контролирующие цены, логистику, стандарты качества и доступ к мировым рынкам. Фермеру остаётся мизер, переработка за рубежом, продукты под чужим брендом.

Система устроена так, чтобы прибыль уходила в центр, а производство — оставалось на периферии.

Глава 5. Западный «цех по сборке»: кто сидит на подачках гегемона.

Что такое экономическая и технологическая иерархия.

Мировая экономика устроена не как круглый стол, где все равны, а как многоуровневая пирамида. Наверху — те, кто владеет ключевыми технологиями, финансовыми центрами и правом «переписывать правила». Внизу — те, кто производит сырьё, собирает устройства и поставляет труд.

Даже среди развитых стран существуют уровни допуска. Кто-то участвует в распределении прибавочной стоимости по-настоящему, а кто-то — по остаточному принципу. Им дают собрать, покрасить, протестировать — но не владеть интеллектуальной собственностью, не контролировать цепочки поставок и не забирать основную прибыль.

Это и есть «цех по сборке» — статус стран, которым разрешено участвовать в производственном процессе, но лишь как исполнителям, а не как хозяевам прибавочной стоимости.

Почему Германии, Японии и Южной Корее «разрешено» участвовать.

Страны вроде Германии, Японии и Южной Кореи — особый случай. После Второй мировой войны США выстроили систему «внешнего суверенитета» — политического и военного контроля в обмен на экономическую лояльность и доступ к технологиям.

Им дали создать мощную промышленность, но в строго определённых рамках. Они не мешают глобальному гегемону, не бросают вызов доллару, не выходят из НАТО (или аналогов), и не претендуют на полное перераспределение прибавочной стоимости. Их роль — быть высокотехнологичным цехом при американском мозговом и финансовом центре.

Их индустрия существует, пока она не угрожает гегемону и встроена в его архитектуру. Они получают свой кусок пирога, но не пекут его.

Внешний суверенитет vs внутренняя индустриализация.

Чтобы быть частью цепочек прибавочной стоимости, недостаточно просто «уметь производить». Нужно быть вписанным в глобальную архитектуру: признать чужие правила, отказаться от независимой политики, открыть рынки для внешнего капитала.

Именно это позволяет отдельным странам индустриализироваться — в обмен на отказ от самостоятельной геополитики. Суверенитет за доступ к технологиям. Контроль за возможность получить долю прибыли. Так работают «подачки» гегемона.

Но как только страна пытается совместить промышленную независимость с политической — начинаются санкции, давление, изоляция. Потому что реальный суверенитет — это контроль над прибавочной стоимостью. А его никто не отдаёт просто так.

Пример: производство iPhone.

Классический пример глобальной пирамиды прибавочной стоимости — производство iPhone. Телефон собирается в Китае, компоненты поставляют десятки стран, но прибыль — в США. Почему?

• США — центр принятия решений, проектирования, маркетинга и патентов. Тут рождаются концепты, дизайн и юридическое право на продукт.
• Тайвань — TSMC производит передовые чипы. Высокотехнологичное производство, но не контроль над прибылью.
• Южная Корея — дисплеи от Samsung. Тоже компонент, но не бренд.
• Китай — сборка. Десятки тысяч рабочих, огромные фабрики, низкие зарплаты. На каждом устройстве — несколько долларов прибыли.

Стоимость iPhone — $1000. Из них в Китае остаётся 5–10 долларов. Основная прибыль уходит в Apple, её инвесторов, её акционеров и американские банки.

Вот как работает распределение прибавочной стоимости в глобальной системе: создают все, зарабатывает один.

Кто снимает «сливки» и сколько остаётся в стране-сборщике.

Даже те страны, которые участвуют в производственном процессе, не получают контроль над результатом. Их экономика — как кухня, на которой готовят блюдо по чужому рецепту и под чужим брендом. Они получают за труд, но не за продукт.

Чем выше ты в цепочке — тем больше твоя доля от созданной стоимости. Чей патент — тому и прибыль. Чья финансовая система — тому и контроль. Чей язык — того и юридическая база.

Сборка — это минимум. Интеллект, технологии, финансы и контроль — вот где рождается прибавочная стоимость. И вот почему «просто производить» — недостаточно. Нужно владеть производством и всем, что его окружает.

Роль доллара и ФРС в перераспределении прибавочной стоимости.

Особую роль играет доллар как мировая резервная валюта. Пока товары производятся в разных странах, основные расчёты, контракты, кредиты и инвестиции — в долларах. Это создаёт системную асимметрию:

• США могут печатать деньги и получать реальные товары.
• Другие страны должны сначала заработать доллары, чтобы купить сырьё, оборудование или расплатиться по долгам.
• Контроль над долларом — это контроль над финансовыми потоками и, как следствие, над прибавочной стоимостью в глобальном масштабе.

ФРС контролирует стоимость денег, влияя на все рынки мира. Повышение ставки — и кредиты дорожают повсюду. Уменьшение эмиссии — и ликвидность падает в развивающихся странах. Это невидимая нить, через которую перераспределяется прибыль всего мира.

Именно поэтому, даже если вы производите качественный товар, владеете ресурсами и развиваете переработку — все нити в итоге ведут к тому, кто печатает деньги и диктует финансовые правила.

Глава 6. Что делать: взгляд вперёд.

Национальный суверенитет как ключ к возвращению прибавочной стоимости.

Если прибавочная стоимость — основа богатства, а контроль над ней означает экономическое господство, то первый шаг к реальной независимости — борьба за то, чтобы эта стоимость оставалась внутри страны. Без этого любые разговоры о «развитии», «инвестициях» и «партнёрствах» — не более чем пустые обещания.

Суверенитет — это не только границы, армия и флаг. Это, прежде всего, возможность контролировать, кому достаётся результат труда твоего народа. Если ценность создаётся у тебя, но сразу уходит за рубеж — ты не независим, ты просто производственный участок в чужой системе.

Без контроля над прибавочной стоимостью невозможно обеспечить устойчивое развитие, сильную экономику и достойный уровень жизни. Это вопрос не только экономики, но и национального выживания.

Импортозамещение не как лозунг, а как инструмент.

Импортозамещение часто звучит как дежурный лозунг. Но если подойти к нему системно, это мощный инструмент возврата прибавочной стоимости на родину.

Когда мы производим сами — мы не только создаём рабочие места. Мы оставляем у себя тот самый «жир» — часть, где рождается прибыль: переработку, упаковку, логистику, патенты, финансы, дистрибуцию. Это превращает страну из сырьевого поставщика в полноценного участника глобального процесса.

Но для этого нужна не просто замена «иностранного на отечественное». Нужно создавать свои технологии, свои цепочки, свою экономическую философию, а не копировать чужую.

Технологический суверенитет: не просто «уметь», а владеть.

Настоящий суверенитет начинается с технологий. Можно собирать телефоны, но если чип чужой, прошивка чужая, а интерфейс и бренд — западный, ты лишь сборочный цех. Прибавочная стоимость уходит туда, где принимаются решения.

Технологический суверенитет — это не только научные кадры. Это:

• государственные и частные инвестиции в НИОКР;
• собственная электронная база, софт, энергетика и материалы;
• полный цикл: от идеи до серийного производства;
• внутренние заказчики и независимая стандартизация.

Умение что-то делать — это хорошо. Но только владение — даёт реальную прибыль.

Создание собственных цепочек добавленной стоимости.

Если ты просто добываешь руду, а дальше её вывозят за границу — ты беден. Если из этой руды ты делаешь металл, потом детали, потом технику, потом экспортируешь под собственным брендом — ты получаешь не только выручку, но и контроль.

Цепочка добавленной стоимости — это путь от сырья к деньгам. Чем больше этапов этой цепочки внутри страны — тем больше прибыли остаётся у тебя. Это касается не только металлов, но и сельского хозяйства, IT, биотехнологий, фармы и всего остального.

Главная цель — не просто производить, а концентрировать максимальное количество прибавочной стоимости внутри своей экономики.

Государственная поддержка переработки, а не только добычи.

Государственная политика должна менять акценты: не только поощрять добычу, но придавать приоритет переработке, наукоёмким технологиям и собственному рынку.

Это значит:

• стимулирование глубоких переделов в металлургии, химии, сельском хозяйстве;
• льготы для предприятий, создающих продукцию с высокой добавленной стоимостью;
• преференции для внутреннего сбыта и продвижения на внешние рынки;
• создание госзаказов, гарантирующих спрос на национальный продукт.

Добыть — это половина дела. Выжать из сырья максимум, не отдавая его чужим — вот настоящая стратегия.

Борьба за ресурсы — это борьба за право на прибавочную стоимость.

Многие конфликты в мире — от Сирии до Венесуэлы, от Ливии до Ирана — так или иначе связаны не с «демократией», а с ресурсами и контрольными точками перераспределения прибавочной стоимости.

Когда страна хочет сама перерабатывать нефть, добывать редкоземельные металлы, выпускать чипы, она тут же становится «угрозой». Потому что это означает: она претендует на прибавочную стоимость, нарушая чужие интересы.

Следовательно, контроль над своими ресурсами = контроль над своей прибылью = контроль над своей судьбой. Это не экономика. Это геополитика. Игра в долгую.

И если мы хотим быть не винтиком, а владельцем системы, нам придётся вернуть себе то, что создаём. Прибавочная стоимость должна оставаться у тех, кто её производит. Всё остальное — оккупация под другим углом.

Заключение.

Прибавочная стоимость — это не просто экономический термин из книг по марксизму. Это ключ к пониманию того, как устроен мир: кто работает, кто зарабатывает и кто контролирует. Вне зависимости от эпохи — будь то фабрика XIX века или стартап XXI — она остаётся основой прибыли в капиталистической системе.

Сегодня, когда глобальная экономика скрыта за аббревиатурами, логистикой и высокими технологиями, механизм извлечения прибавочной стоимости стал изощрённее, но не исчез. Он мигрировал в платформы, финтех, интеллектуальную собственность и валютные рычаги. Но логика осталась прежней: одни создают — другие присваивают.

Если ты не владеешь средствами производства, не контролируешь переработку и не решаешь, как и кому продавать продукт — ты теряешь свою прибавочную стоимость. А если вся страна не контролирует этот процесс — она становится «рыночной территорией» для чужих интересов.

Вернуть прибавочную стоимость — значит вернуть себе право на развитие, безопасность и достойную жизнь. Это вопрос не только экономики, но и цивилизационного выбора. И каждый шаг в эту сторону — от локального производства до национальной технологической политики — это шаг к тому, чтобы будущее принадлежало тем, кто его строит, а не тем, кто умеет нажимать кнопку «получить прибыль».

Настало время не просто считать налоги и собирать бюджеты. Настало время переписать архитектуру справедливости в экономике. И начать с главного — вернуть прибавочную стоимость тем, кто её создаёт.

Бонус. Что делать внутри страны: взгляд Маркса на собственность и прибавочную стоимость.

1. Проблема — в частной собственности на средства производства.

Маркс чётко указывал: источник эксплуатации — не в злом характере капиталиста, а в системе частной собственности на средства производства. Пока завод, фабрика, цех, поле или шахта принадлежат частному лицу, прибавочная стоимость, создаваемая работниками, будет уходить этому владельцу.

Рабочий создаёт стоимость, но не владеет ни оборудованием, ни сырьём, ни продуктом — и потому получает лишь зарплату. Всё, что сверх, — идёт хозяину. Именно это Маркс называл системой эксплуатации.

2. Что предлагал Маркс: обобществление средств производства.

Чтобы устранить эксплуатацию, нужно изменить саму форму собственности. По Марксу, средства производства должны перейти в:

• общественную собственность — через государство, представляющее интересы трудящихся;
• кооперативную форму — когда предприятия принадлежат самим трудовым коллективам и управляются ими.

Это не просто вопрос «отнять и поделить». Это — смена логики распределения. Вместо прибыли для акционеров — зарплаты, соцгарантии и развитие для всех. Вместо конкурентной гонки за прибыль — координация ради общего блага.

3. Как это должно работать на практике?

• Фабрика или завод не принадлежат олигарху, а государству или коллективу.
• Работники — не «наёмники», а соучастники в управлении и распределении прибыли.
• Прибыль (прибавочная стоимость) направляется не в офшор, а в:
  • повышение зарплат,
  • социальную инфраструктуру,
  • финансирование науки, медицины, образования.
• Решения принимаются не «сверху», а через советы, профсоюзы, общее собрание.

Цель — не запретить частную инициативу, а устранить возможность эксплуатации труда через частное присвоение общей ценности.

4. А государство или коллектив?

Маркс видел важную роль государства как инструмента трудящихся в переходный период. Но в перспективе он говорил о:

• распаде классовой системы (где нет отдельно владельцев и работников);
• самоуправляемых кооперативах — ассоциациях свободных производителей;
• гибкой форме распределённого управления производством и прибылью.

Главное — не кто сидит в кабинете, а кто получает результат труда. Если труд создали рабочие, то и прибавочная стоимость должна распределяться между ними — а не оседать в карманах чужого акционера.

5. Почему это актуально для России сегодня?

Даже если Россия добьётся полного внешнего суверенитета, переработает сырьё у себя и выведет продукт на экспорт — вопрос остаётся: кому достанется прибавочная стоимость?

Если всё по-прежнему будет принадлежать узкому кругу миллиардеров — эксплуатация сохранится. Просто она станет «национальной». А массы, как и раньше, будут работать за оклад, глядя на чужие яхты в новостях.

Поэтому реальный суверенитет невозможен без внутренней экономической справедливости. А она начинается с вопроса: кому принадлежат средства производства?

Вывод.

Маркс предлагал не революцию ради разрушения, а переход к новой логике собственности и распределения. Его идея проста: если ты создаёшь ценность — ты должен быть её владельцем.

Суверенитет — это не просто свобода от внешнего давления. Это право каждого получать то, что он создал. Без паразитов. Без «посредников» во власти. И без избранных, которые снимают сливки. Именно за такую систему стоит бороться. И не только снаружи — но и внутри.