- Введение.
- Глава 1. Что такое геноцид: определение и контекст.
- Глава 2. Теория и практика геноцида нацистов.
- Глава 3. «Их слишком много»: как нацисты планировали уничтожение славян.
- Глава 4. Документы, которые говорят сами за себя.
- Глава 5. Геноцид на практике: массовое уничтожение, голод и карательные операции.
- Глава 6. Почему об этом заговорили только сейчас?
- Глава 7. Почему важно признание геноцида сегодня?
- Заключение.
Введение.
Когда говорят о геноциде во времена Второй мировой войны, чаще всего вспоминают Холокост — чудовищное уничтожение еврейского народа. Однако эта трагедия, несмотря на свою беспрецедентность, — не единственный случай политики тотального истребления. Всё больше историков, исследователей и политиков приходят к осознанию: нацистская Германия целенаправленно вела политику геноцида в отношении народов Советского Союза, прежде всего русских, белорусов и украинцев.
Эта тема десятилетиями оставалась в тени. В Нюрнберге преступления против советских граждан были признаны, но термин «геноцид» тогда ещё не существовал в юридической практике. Сегодня, когда поколение свидетелей уходит, особенно важно точно зафиксировать историческую правду и дать ей правильное имя. В 2025 году в Госдуму внесён законопроект об увековечении памяти жертв геноцида советского народа, и это не просто политический жест — это шаг к восстановлению справедливости.
Историк Егор Яковлев, один из активных исследователей этой темы, подчёркивает: в архивных документах, планах и приказах Третьего Рейха содержатся прямые указания на намеренное, систематическое и частичное уничтожение славянского населения. И хотя формы и масштабы отличались от Холокоста, цель была та же — очистить территорию от «ненужного» коренного населения ради заселения «пришлыми» германскими колонистами.
В этой статье мы разберёмся, что такое геноцид, какие цели ставили перед собой нацисты, какие документы их изобличают и почему признание этих преступлений важно именно сейчас — не только для исторической науки, но и для национальной памяти.
Глава 1. Что такое геноцид: определение и контекст.
Определение геноцида в международном праве.
Понятие геноцида было официально закреплено в международном праве Конвенцией ООН о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 года. Согласно этому документу, геноцид — это действия, совершенные с намерением полностью или частично уничтожить какую-либо этническую, расовую, религиозную или национальную группу как таковую.
К действиям, подпадающим под определение геноцида, относятся:
- убийство членов группы,
- причинение тяжких телесных или психических повреждений,
- умышленные действия, рассчитанные на создание условий жизни, рассчитанных на полное или частичное уничтожение группы,
- меры, направленные на предотвращение деторождения внутри группы,
- насильственная передача детей из одной группы в другую.
Главное в юридическом смысле — наличие намерения. Без него преступление не считается геноцидом. Поэтому в исторических исследованиях так важно найти документальные подтверждения умысла, а не только зафиксированные факты массового насилия или репрессий.

Чем геноцид отличается от других преступлений?
История XX века знает множество трагедий — этнические чистки, депортации, военные преступления. Однако не каждое массовое убийство признаётся геноцидом. В отличие от преступлений против человечности или военных преступлений, геноцид направлен на уничтожение группы как таковой, а не на устранение политических противников, подавление восстания или террор против населения.
Например, уничтожение евреев в ходе Холокоста стало каноническим примером геноцида, поскольку нацистская Германия последовательно реализовывала план тотального уничтожения этого народа на всей территории Европы. Но истребление славянских народов Восточной Европы зачастую оставалось в «серой зоне» — не из-за отсутствия преступлений, а из-за правовой неопределённости и позднего признания.
Геноцид коренного населения: концепт в западной историографии.
В западной науке существует понятие genocide of indigenous peoples — геноцид коренного населения. Примеры — уничтожение индейцев в Северной Америке, аборигенов в Австралии, племён нама и герреро в Африке. У этих трагедий была одна цель: расчистить территорию для колонизации и заселения другими народами.
Современные исследователи, такие как Эдвард Вестерман и Керролл Кейкл, применяют этот термин и к политике нацистов на Восточном фронте. Целью Третьего Рейха была не просто победа над СССР, а демографическое переформатирование территории — уничтожение и вытеснение местного населения для дальнейшего заселения немцами. И в этом контексте действия против народов СССР вполне подпадают под определение геноцида.
Глава 2. Теория и практика геноцида нацистов.
Жизненное пространство как идеологическая цель.
С первых дней существования Третьего Рейха Адольф Гитлер и его ближайшее окружение рассматривали Восточную Европу как территорию для колонизации. В их представлении Германия должна была расширить своё «жизненное пространство» (Lebensraum) за счёт земель Советского Союза — прежде всего Украины, Белоруссии, центральной России. Именно сюда планировалось переместить миллионы немецких колонистов, а местное население — радикально сократить.
Такой подход не был просто теоретическим — он получил системное оформление в документах и стратегических планах. Славяне рассматривались как «низшая раса», лишённая права на существование в будущем германском порядке. Этому видению соответствовали все ключевые документы, включая план «Ост», директивы штаба СС, речи и приказы Гитлера, Гиммлера, Геринга.
Уничтожение как средство демографической зачистки.
Целью нацистов было радикальное сокращение численности населения СССР, прежде всего русских, белорусов, украинцев. Об этом свидетельствует множество источников. Например, в документах штаба экономического управления на Востоке (так называемый план Бакке) указывалось, что Германия не может прокормить население оккупированных территорий. Следовательно, значительная его часть должна быть устранена — голодом, депортацией или физическим уничтожением.
Глава СС Генрих Гиммлер прямо заявлял, что цель Восточного похода — сокращение числа славян на 30 миллионов человек. Его слова подтверждаются свидетельствами Эриха фон дем Бах-Зелевского, а также другими архивными источниками. Аналогичные цели озвучивал и сам Гитлер в беседах и директивах, указывая, что сохранение местного населения не входит в интересы Третьего Рейха.

Инфраструктура уничтожения: от голода до лагерей.
Политика уничтожения реализовывалась через:
- планомерную организацию голода (в городах, в тылу, среди военнопленных),
- принудительное переселение и стерилизацию,
- создание лагерей, в которых советские граждане умирали от истощения и болезней,
- карательные экспедиции с массовыми расправами над мирным населением,
- запрет на гуманитарную помощь блокированным городам (например, Ленинграду).
Эти действия не были стихийными — они носили системный характер и основывались на разработанных в Берлине документах. Именно это и отличает геноцид от военного варварства: уничтожение было частью плана, а не побочным следствием войны.

Майданек — нацистский лагерь смерти, расположенный на окраине польского города Люблин. Официально он назывался «Концентрационный лагерь Люблин» (нем. Konzentrationslager Lublin), но стал известен под названием Майданек — по имени близлежащего района. Лагерь действовал с 1941 по 1944 год и стал одним из первых освобождённых советскими войсками, благодаря чему преступления нацистов были быстро зафиксированы и преданы огласке.
По оценке израильского института Катастрофы и героизма «Яд ва-Шем», через Майданек прошло около 500 000 человек 54 национальностей из 28 стран. Из них погибло около 360 000 человек.
Из числа погибших:
- 60 % умерли от нечеловеческих условий — голода, болезней, холода, каторжной работы, истощения и побоев со стороны охраны;
- 40 % были убиты в газовых камерах или расстреляны — в самом лагере или в его окрестностях.
Майданек был частью нацистской системы геноцида. В отличие от других лагерей смерти, он находился практически в городской черте — рядом с жилыми домами. Сегодня на его месте действует мемориал и музей, напоминающие о масштабах трагедии и служащие предостережением для будущих поколений.
Геноцид как инструмент переформатирования Европы.
Нацисты рассматривали Восточную Европу не просто как завоёванную территорию, а как пространство для новой цивилизации. Местное население в этом проекте не предусматривалось. Его планировалось сократить до минимума, а выживших превратить в рабочую силу — бесправную и управляемую.
Таким образом, геноцид не был целью ради мести или страха. Это был инструмент реализации геополитической мечты — построения великой Германии от Рейна до Урала. И именно это делает преступления на Восточном фронте не просто трагедией, а осознанной и планомерной кампанией истребления
Глава 3. «Их слишком много»: как нацисты планировали уничтожение славян.
Славяне как демографическая угроза.
Нацистская верхушка рассматривала славянские народы не просто как «низших» по расовой теории, а как угрозу численности. Внутри Рейха бытовало распространённое выражение: «Их 190 миллионов, а нас 90 миллионов». Этот численный перевес воспринимался как прямой вызов, особенно в контексте затяжной войны на Востоке.
Следовательно, задачей германской политики становилось радикальное сокращение населения СССР. Речь шла не об изгнании, не о порабощении, а именно об устранении десятков миллионов человек. И в документах разных ведомств — от штаба СС до Министерства продовольствия — мы видим, что подход был один: оставить на будущих колониальных землях минимум коренного населения, а лучше — вообще никого.
Программа голода: «лишние» должны умереть.
Одним из инструментов депопуляции стал искусственно организованный голод. Об этом прямо говорится в «Директивах по экономической политике штаба «Ост» от 23 мая 1941 года. В документе подчёркивается, что Германия будет изымать зерно и продовольствие из чернозёмных регионов СССР для снабжения Рейха и армии. Это приведёт к голоду в нечернозёмной зоне, прежде всего в центральной России и на Северо-Западе.
В директивах прямо отмечается, что великороссы всегда были врагами Германии и Европы, и именно поэтому их можно оставить без снабжения. Предполагалось, что за первую зиму умрёт от 20 до 30 миллионов человек. Это считалось приемлемой ценой за стратегическое продовольственное преимущество Германии.
Бакке, Гиммлер, Гитлер: идеологи голода.
Ключевую роль в разработке плана играл Герберт Бакке — статс-секретарь Министерства продовольствия нацистской Германии. Его расчёты показывали: если Германия захватит украинские и южно-русские хлебные территории и начнёт вывозить оттуда зерно, продовольствия для местных жителей не останется. И это, по мнению Бакке, было не ошибкой, а целью.
Этот план получил одобрение от высшего руководства — Гитлера, Гиммлера, Бормана и Геринга. Причём Гиммлер, по свидетельству очевидцев, говорил: «цель Восточного похода — сокращение славян на 30 миллионов». Гитлер лично диктовал приказы, запрещавшие снабжать продовольствием Ленинград даже в случае капитуляции. Это означает, что голод не был военной необходимостью — это была политика.
Идея «биологического устранения».
В беседе с румынским вице-премьером Антонеску Гитлер прямо заявлял, что славяне представляют собой «биологическую проблему Европы», и необходимо найти пути их биологического устранения. Это не фигура речи, а термин, за которым стояли конкретные программы: от стерилизации до голодоморов.
Такое мышление показывает: для нацистов славяне не были противниками в военном смысле — они были «лишними» с точки зрения расовой и цивилизационной теории. А значит, подлежали уничтожению — пусть не тотальному, как евреи, но масштабному и системному.
Таким образом, геноцид советского народа был не случайностью и не реакцией на сопротивление. Он был инструментом демографической и геополитической зачистки территории, которую нацисты считали своей будущей колонией.
Глава 4. Документы, которые говорят сами за себя.
Что считать доказательством геноцида?
Юридически доказать геноцид — значит установить намерение уничтожить народ. В случае Третьего Рейха и славянских народов такие доказательства не просто существуют — они лежат в официальных архивах и подтверждаются словами самих нацистских лидеров.
В отличие от обычных преступлений на войне, геноцид требует демонстрации именно целенаправленного замысла, системности и масштабности. В этом контексте документы, разработанные в Берлине до начала вторжения в СССР и в первые месяцы оккупации, являются ключевыми уликами.
«Директивы по экономической политике штаба Ост» от 23 мая 1941 года.
Один из важнейших документов — «Директивы штаба Ост», которые содержат план голодомора (не такого, о котором говорят на Украине, обвиняя «москалей», а настоящего). В тексте чётко указано, что необходимо изъять продовольственные ресурсы с территории СССР и направить их на снабжение Германии и армии, несмотря на последствия для местного населения.
В документе отмечается, что «великороссы, что при царе, что при большевиках, всегда являются врагами Германии и Европы». Это означает, что весь народ признавался враждебным на биологическом уровне, и лишение его продовольствия считалось оправданным.
Эти директивы не были бумажным планом — они легли в основу практических действий. Именно ими объясняется катастрофический голод в городах, в лагерях военнопленных и на оккупированных территориях.
Приказ о судьбе Ленинграда.
Одним из наиболее ярких свидетельств намерения устроить геноцид является приказ Гитлера о Ленинграде, переданный через адмирала Курта Фрике. В нём фюрер прямо заявляет: «В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения». Ленинград не подлежал захвату или гуманитарной помощи — он должен был быть оставлен умирать.
Этот приказ подтверждает, что уничтожение мирных жителей не было побочным эффектом осады. Оно было целью.
Разговор Гитлера с Михаем Антонеску.
В диалоге между Гитлером и вице-премьером Румынии, впервые переведённом и опубликованном на русском языке историком Егором Яковлевым, фюрер говорит о необходимости «биологического устранения славян». Он описывает эти народы как «биологическую проблему», с которой Европа должна покончить.
Такие высказывания не оставляют сомнений: в отношении славянского населения применялись те же логические и идеологические конструкции, что и при планировании Холокоста. Отличие лишь в форме и масштабе, но не в сути намерений.
Другие подтверждения.
Помимо вышеупомянутых источников, существуют:
- приказы карательных операций с избыточным насилием,
- свидетельства выживших и пленных,
- внутренние инструкции СС и военной администрации,
- документы об экспериментах по стерилизации в Освенциме,
- письма и донесения офицеров, описывающие намеренное лишение питания и медицины.
Все они формируют цельную картину: уничтожение населения СССР было продуманной, сознательной политикой, укладывающейся в рамки международного определения геноцида.
Глава 5. Геноцид на практике: массовое уничтожение, голод и карательные операции.
Это не абстракция. Это не спор юристов. Это — тела, падающие на лёд от голода. Это — матери, у которых на руках умирают дети. Это — деревни, сгоревшие дотла. Это — тысячи глаз, глядящих через колючую проволоку, за которой не будет завтра.
Нацисты не скрывали своих целей. Они заранее понимали: если «освобождённое» пространство не станет безлюдным, оно не станет германским. Люди здесь были лишними. Их слишком много. Их нужно было уничтожить — по-разному, но быстро.
Голод как оружие.
План Бакке — экономический расчёт, превращённый в смертный приговор. Изымать зерно из южных районов, кормить им рейх и армию. А север и центр России — пусть голодают. Таковы были «условия задачи». Такова была стратегия.
Зимой 1941–42 годов по расчётам должно было умереть 20–30 миллионов человек. Голод был не побочным эффектом. Он был инструментом.
В Ленинграде фашисты отказались принимать капитуляцию. Не потому, что не могли войти. А потому, что **так было лучше**. Город должен был вымереть. Вымереть медленно. Вымереть мучительно.
Военнопленные — как расходный материал.
Советские пленные умирали десятками тысяч. Их не кормили. Их не лечили. Их держали в бараках, в снегу, в нечистотах. В лагерях вспыхивал голодный тиф. Он перекидывался на гражданское население. Это было известно. Это не останавливало. Это устраивало.
Из воспоминаний очевидцев: «К нам пригнали колонну пленных. К утру от голода и холода осталась треть. Остальных просто оставили на снегу». Это не зверство отдельного офицера. Это — система.
Сожжённые деревни.
Каждое сопротивление — это приговор. Не виновнику. Всем. Деревня, где скрывался партизан, переставала существовать. В буквальном смысле. Дома сжигали. Жителей — женщин, стариков, детей — расстреливали или сжигали вместе с домами.
Примеров — тысячи. Псковская область, Новгородская, Смоленская, Брянская. В архивах числятся сёла, которых больше нет даже на карте. Ни одного жителя. Ни одной постройки. Только пепел и немецкие донесения: «Мера принята. Объект очищен».
Пересыльные лагеря.
Прифронтовые зоны стали логистикой смерти. Людей собирали под видом эвакуации. Гнали в лагеря. Не учитывали. Не кормили. Не лечили. Просто держали. Просто ждали, пока умрут.
А потом хоронили в воронках от снарядов. Или не хоронили вовсе.
Цифры, за которыми — лица.
По данным Министерства обороны Российской Федерации, общие людские потери Советского Союза в годы Великой Отечественной войны составили около 26,6 миллионов человек. Из них почти 12 миллионов — военнослужащие, погибшие на фронтах.
Но более 13,6 миллионов — это мирные жители. Те, кто не воевал. Кто просто жил. Из них:
- более 7,4 миллиона человек — преднамеренно убиты на оккупированной территории;
- 2,1 миллиона — погибли в неволе, на принудительных работах в Германии;
- ещё 4,1 миллиона — умерли от голода, болезней, отсутствия медицинской помощи.
Это — не просто «жертвы войны». Это — результат спланированной политики уничтожения. И если даже представить, что какая-то часть смертей была вызвана военными действиями, огромная доля — следствие умышленных действий оккупантов.
Некоторые неофициальные оценки называют цифры выше — от 30 до 40 миллионов погибших. Но даже признанная статистика уже говорит сама за себя. Эти числа не должны быть просто сухой строкой в отчёте. За каждой из них — жизнь. Судьба. Семья. История, которую прервали.
Поэтому, когда мы говорим о геноциде, мы говорим не о цифрах. Мы говорим — о людях. О тех, кто не дожил до Победы. И не по своей вине.
Это — геноцид.
Не эмоция. Не метафора. Юридически. Исторически. Фактически. Уничтожение с намерением. Потому что здесь жили «лишние».
Так это и было.
Глава 6. Почему об этом заговорили только сейчас?
Молчание длиной в десятилетия.
Геноцид советского народа — это не новая трагедия. Это давно свершившийся факт, который десятилетиями находился на периферии общественного сознания. Причины этого молчания — сложны и многослойны.
Во-первых, в Нюрнбергском процессе термин «геноцид» ещё не существовал в международной правовой практике. Хотя массовые убийства советских граждан были зафиксированы и осуждены, они были отнесены к категории «преступлений против человечности». Это оставило значительное пространство для разночтений в последующих десятилетиях.
Во-вторых, на протяжении десятилетий после войны Советский Союз сознательно выдвигал в центр коллективной памяти подвиг Красной армии, а не страдания гражданского населения. Это была попытка создать образ страны-победителя, непоколебимой и сильной. Тема жертв, особенно среди мирного населения, в официальной риторике отходила на второй план.
Западная историография впереди.
Парадоксально, но именно западные историки первыми начали системно исследовать геноцидальный характер политики нацистов на Востоке. Уже в 1980–2000-х годах в Германии и Великобритании выходили работы, посвящённые уничтожению славянского населения.
Кристиан Штрайт, Вольфрам Ветте, Ханнес Хеер, а также Эдвард Вестерман и Керролл Кейкл — лишь некоторые из тех, кто называл действия Третьего Рейха на советской территории геноцидом. Их работы базировались на обширной архивной базе, но почти не использовали российские документы, что ограничивало полноту картины.
Русская наука догоняет.
В России всерьёз об этой теме начали говорить в середине 2000-х годов. Первой заметной публикацией стала книга Александра Дюкова «За что сражались советские люди» — эмоциональная и пронзительная. Затем вышла монография Егора Яковлева «Война на уничтожение», где были сделаны первые попытки синтеза западной научной традиции и российских архивных данных.
Позднее Егор Яковлев издал труд «Геноцид народов СССР. Неизвестные страницы» — уже с полноценным юридическим и историческим анализом. Эти исследования стали фундаментом для переосмысления роли гражданских потерь в коллективной памяти о Великой Отечественной.
Историческая справедливость приходит со временем.
Сегодня, спустя восемь десятилетий, мы только начинаем называть вещи своими именами. Это не попытка «переписать историю», а наоборот — восстановить её полноту. Подвиг Победы остаётся неоспоримым. Но он становится ещё более значимым, когда понимаешь: сражения шли не только за землю, а за сам факт существования народа.
Признание геноцида советского народа — это не вопрос реванша. Это вопрос памяти, уважения и научной добросовестности. И, наконец, это вопрос правды, которую слишком долго откладывали на потом.
Глава 7. Почему важно признание геноцида сегодня?
История должна быть точной.
Смыслом исторической науки является не просто рассказ о прошлом, а установление истины. И если факты указывают на наличие геноцида, то называть происходившее другими словами — значит искажать суть трагедии. Массовое уничтожение советских граждан не было побочным следствием войны. Это было намеренное и целенаправленное действие.
В юридическом и этическом смысле называть вещи своими именами — значит восстановить справедливость. Это не переписывание истории, а возвращение утраченного смысла событиям, которые слишком долго были обезличены формулировками вроде «жертвы военных действий» или «потери среди населения».
Память уходит — документы остаются.
С каждым годом становится всё меньше живых свидетелей Великой Отечественной войны. Их воспоминания, боль, рассказы — исчезают. И вместе с ними исчезает эмоциональная связь новых поколений с масштабом и ужасом пережитого.
Но у нас остаются архивы. Документы. Историки. Право. Мы обязаны сформировать понятный и точный нарратив, чтобы следующие поколения знали, что Победа была не только военным, но и экзистенциальным спасением народа.
Закон — не просто формальность.
Принятие закона о признании геноцида советского народа — не акт политического символизма. Это закрепление исторической правды на государственном уровне. Это означает, что преступления будут квалифицированы юридически верно, а память жертв получит официальный статус и защиту.
А значит, будет сложнее манипулировать историей. Сложнее умалять масштаб трагедии. Сложнее уравнивать нацистов и освободителей.
Это касается каждого.
Признание геноцида — это не о прошлом. Это о настоящем и будущем. О том, как мы относимся к своей истории. О том, какую память передаём детям. О том, что значит Победа и почему она до сих пор вызывает слёзы и дрожь у миллионов людей.
Наш народ выжил. Победил. Восстановился. Но память о том, как близко мы были к уничтожению, должна остаться не только в книгах, но и в законе. Ибо если мы не говорим об этом — за нас скажут другие. Не так. Не то. Не про нас.
Заключение.
Нацистская Германия пришла на территорию Советского Союза не просто как армия захвата. Она пришла с планом — планом уничтожения. Уничтожения миллионов. Не солдат, не командиров, не военных объектов. А народов. Целых народов. Ради земли. Ради территории. Ради «жизненного пространства».
Сегодня, спустя десятилетия, мы наконец подходим к черте, за которой начинаем говорить об этом прямо. Не стесняясь слов. Не упрощая трагедию. Не сводя всё к сухим определениям. Геноцид — это не только то, что произошло в Освенциме. Это и то, что происходило в Пушкине, в Киеве, в Ленинграде, в тысячах безымянных деревень и городов.
Наша обязанность — назвать это своим именем. Ради памяти. Ради истины. Ради будущего, в котором нельзя допустить повторения подобного. Признание геноцида советского народа — это не вопрос прошлого. Это вопрос достоинства живых.
Это — наша история. Это — наша боль. Это — наша Победа.