«Это просто нарратив»: как людьми управляют через истории?

В современном мире информация — это не просто поток новостей, а инструмент влияния. Люди всё реже спорят о фактах и всё чаще — о версиях событий. Побеждает не тот, у кого точнее данные, а тот, у кого убедительнее рассказ. Именно поэтому понятие «нарратива» стало ключевым для понимания, как работает пропаганда.

Сегодня политические режимы, корпорации, медиа и активистские движения создают и продвигают нарративы — то есть интерпретации реальности, которые подаются как очевидная правда. Это не всегда ложь, но это всегда — выбор, структура, эмоция и цель. В этой статье мы разберём, что такое нарратив в пропаганде, как он формируется, какие бывают его типы и как его распознать в повседневной жизни.

Глава 1. Определение.

Этимология слова «нарратив».

Слово «нарратив» происходит от латинского narrativus, что означает «повествующий» или «рассказывающий». В свою очередь, оно образовано от глагола narrare — «рассказывать». Первоначально термин использовался в литературоведении и филологии, обозначая форму или стиль повествования. Позднее, с конца XX века, слово перешло в политологию, культурологию и журналистику, где приобрело новое значение — не просто «рассказ», а интерпретированное изложение событий с определённой целью.

Что такое нарратив?

Нарратив — это устойчивая, логически оформленная интерпретация событий, которая создаёт понятную и эмоционально заряженную историю, часто с целью повлиять на мнение или поведение аудитории. Нарратив всегда включает в себя выбор, структуру и направленность. Он задаёт: кто герой, кто враг, где добро, где зло и какова мораль всей истории.

Говоря простыми словами, нарратив — это специально заготовленная версия событий, которая выглядит как правда, потому что повторяется, вызывает эмоции и «логично звучит». Это не обязательно ложь, но это и не полностью объективная картина. Это — рассказ, в котором важнее не то, что было, а то, как это подано и зачем.

Нарратив — это не просто информация. Это оружие убеждения, и в пропаганде оно используется с максимальной точностью.

Глава 2. Зачем пропаганде нужны нарративы?

Пропаганда — это не просто распространение информации. Это система убеждения, внушения, влияния. В рамках этой системы нарратив становится ключевым инструментом: он превращает разрозненные факты в цельную историю, в которую хочется верить. Без нарратива пропаганда звучала бы как набор лозунгов. С нарративом она превращается в убедительный рассказ, вызывающий эмоции, формирующий позицию и блокирующий критическое восприятие.

Легче управлять историей, чем фактами.

Сами по себе факты редко влияют на массовое сознание. Фактам нужен контекст — и этот контекст формирует нарратив. Он превращает сухие данные в историю с героями и злодеями, с угрозой и спасением, с борьбой и победой. Человек редко запоминает статистику, но легко воспроизводит эмоционально заряженный рассказ. Именно поэтому пропаганда формирует не столько знания, сколько ощущения.

Упрощение сложного мира.

Современный мир сложен, противоречив и не даёт однозначных ответов. Нарратив решает эту проблему за счёт упрощения. Он делит реальность на две части: «мы» и «они», «правильные» и «враги». В условиях кризиса, конфликта или социальной нестабильности именно такие простые схемы воспринимаются легче всего. Чем проще история — тем больше её шансов укорениться в массовом сознании.

Эмоциональная вовлечённость вместо рационального анализа.

Нарратив — это не только логика, но и чувство. Он создаёт образы, которые вызывают гнев, страх, гордость, надежду. А эмоции, как известно, действуют сильнее фактов. Человек, которому страшно или обидно, не будет искать источники — он поверит в то, что совпадает с его чувством. Пропаганда использует это, создавая истории, где каждый элемент направлен на эмоциональный захват аудитории.

Таким образом, нарратив в пропаганде — это не просто удобный формат подачи информации. Это механизм контроля мышления через язык, эмоции и сюжет. Без него массовое убеждение было бы невозможным.

Глава 3. Как создаются нарративы: механизмы и методы?

Создание нарратива — это не хаотичный процесс. Это целенаправленная работа с фактами, образом, ритмом и смыслом. В основе любого нарратива лежит не только «что сказать», но и «как сказать». Речь идёт о точной инженерии воздействия: выбор нужных элементов, их соединение в единую структуру и многократное повторение в нужной упаковке.

Ниже приведены ключевые механизмы, с помощью которых строится нарратив в пропаганде.

Выбор выгодных фактов и игнорирование остальных.

Нарратив не обязан быть ложью. Он может быть построен на реальных фактах, но всегда только на тех, которые подтверждают нужную версию событий. Всё остальное замалчивается, отодвигается, обесценивается. Если факт неудобен — он либо игнорируется, либо дискредитируется заранее («вражеская пропаганда», «кремлёвская дезинформация», «фейк», «искажение»). Подход, при котором происходит выборочное представление фактов называется черри-пикингом.

Повторение ключевых фраз и формулировок.

Пропагандистский нарратив всегда содержит устойчивые языковые конструкции: формулы, лозунги, мемы. Они повторяются в новостях, речах, роликах, соцсетях. Частое повторение делает даже сомнительное утверждение «правдоподобным». Например: «всё было сделано ради безопасности», «мы только защищались», «они готовятся на нас напасть», «они — плохие».

Использование образов и символов.

Визуальные и исторические образы усиливают эмоциональный эффект. Пропаганда активно использует флаги, героев, трагедии, прошлые войны, архивные кадры, культурные архетипы. Это формирует у аудитории ассоциации, даже если события не связаны напрямую. Образ действует быстрее логики.

Утверждение «очевидности» и консенсуса.

Элемент внушения — это не только содержание, но и подача. Нарратив обычно формулируется как то, что «и так всем понятно». Сомнение считается подозрением или предательством. Фразы типа «всем ясно», «все знают, что», «никто не станет спорить» блокируют мыслительный процесс и задают тон: «если ты не согласен — ты чужой».

Эмоциональное обрамление и драматургия.

Нарратив строится как история с завязкой, конфликтом и развязкой. Это не набор тезисов, а сюжет с чувствами. Тут всегда есть угроза, борьба, герой, преодоление. Такая структура вызывает интерес, удерживает внимание и оставляет след в памяти. Используются музыка, кадры, интонации, цвета, инстинкты — всё, что может усилить эффект.

Создание нарратива — это не случайность. Это комбинация стратегического отбора, эмоциональной подачи и визуального оформления. Благодаря этому даже самая спорная идея может выглядеть убедительно — если она подана как хорошо сконструированная история.

Глава 4. Типичные примеры нарративов в пропаганде.

Нарратив в пропаганде — это не просто история. Это стратегический выбор того, что мы должны считать истиной. Ниже приведены распространённые нарративы, активно используемые в политике, медиа и общественной жизни. Они могут различаться по направлению, но суть одна: создание готовой картины мира, которая удобна тому, кто её продвигает.

США внесли наиболее весомый вклад в разгром нацистской Германии.

Этот нарратив особенно активно продвигается в американской историографии, Голливуде и официальных заявлениях. Его цель — сформировать образ США как главной силы, победившей Гитлера. При этом зачастую принижается вклад Советского Союза, который понёс огромные потери и уничтожил основную часть вермахта.

Механизм прост: сосредоточение внимания на высадке в Нормандии, игнорирование Сталинграда и Курской битвы, а также постоянное повторение формулы «Америка спасла Европу». Это типичный нарратив-присвоение победы, не отражающий реального баланса вклада сторон.

А одно из последних на текущий момент заявлений Трампа вообще может повергнуть Вас в шок. Он заявил, что США сделали для победы во Второй мировой войне несравнимо больше, чем любая другая страна.

Нарратив о «злой России, которая нападёт на Европу».

Этот нарратив активно используется в Евросоюзе с 2014 года и особенно усилился после 2022 года. Его задача — создать у европейского обывателя ощущение внешней угрозы, которая оправдывает любые внутренние ограничения. Смысл: придётся жертвовать комфортом, свободой и деньгами — ради спасения от якобы неминуемого нападения России.

Это ультраглобалистский нарратив, который легализует милитаризацию, рост военных бюджетов, свёртывание социальных программ и поставки оружия. Он выгоден тем, кто строит наднациональный политический и экономический порядок под эгидой «угрозы извне».

«Мы — жертва».

После катастрофы Холокоста Израиль выстроил нарратив, в котором еврейское государство — это вечная жертва, а значит, его действия не подлежат сомнению. Если ты критикуешь Израиль — ты рискуешь быть объявленным антисемитом. Такой нарратив не только защищает, но и даёт иммунитет от внешней оценки.

Важно: трагедия Холокоста — реальность, но превращение её в инструмент абсолютного оправдания любых действий — это уже пропагандистская техника. Она не допускает критики и блокирует дискуссию.

Нарратив о «защите национальных интересов».

Это универсальный нарратив, который используют многие державы. Он позволяет представить любое вмешательство, санкции, разведоперации или военные действия как вынужденный шаг ради «наших интересов». Он предполагает: если государство так делает — значит, это оправдано.

Этот нарратив особенно активно используется США: от Ирака и Афганистана до Ливии и Сирии. Проблема в том, что под «национальными интересами» часто скрываются экономические, политические или геостратегические выгоды, которые не имеют прямого отношения к безопасности населения. Другие страны, в том числе и Россия, также иногда упоминают защиту национальных интересов, но далеко не всегда это выливается в военный конфликт. Например, если брать СВО на Украине, то Запад игнорировал национальные интересы России до последнего, вынудив начать военную операцию.

Нарратив о «чудовищных зверствах Армии России на Украине».

Западные медиа с 2022 года продвигают образ российской армии как неоспоримого зла, совершающей массовые убийства, пытки и насилие. Цель — вызвать у западной аудитории не просто сочувствие к Украине, а ярость, страх, ненависть — те эмоции, которые легко трансформируются в согласие на поставки оружия и санкции.

Стандартная для Запада политика, использовавшаяся во времена Второй мировой войны (нацистская пропаганда) и ранее – в других войнах, которые Европа вела против России, включая и войну 1812 с Наполеоном (в нашей истории – Отечественная война 1812 года). Она также использовалась Штатами в кампаниях против Ливии, Вьетнама, Ирака, Сербии. Здесь работает логика: если враг — не человек, значит, можно и нужно воевать против него любыми средствами.

Иногда нарративы расчеловечивания даже совпадали:

Представитель США при ООН в 2022 году про российские войска:

Россия использует изнасилования в качестве военной стратегии на Украине и раздает своим военнослужащим «Виагру».

Представители США при ООН в 2011 году про ливийский войска:

Войска, лояльные ливийскому лидеру Муаммару Каддафи, все чаще прибегают к сексуальному насилию, и им выдают «Виагру».

Такой вот узкопрофильный нарратив с «Виагрой» вышел у США. Видимо, у них это больной вопрос.

«Сад и джунгли»: расовый и цивилизационный нарратив Европы.

В ноябре 2022 года Жозеп Боррель, глава дипломатии ЕС, заявил:

Европа – это сад, мы создали этот сад… Всё здесь работает, это лучшая комбинация политической свободы, экономической перспективы и социальной сплоченности… Остальной мир – это не совсем сад. Большая часть остального мира – это джунгли. А джунгли могут вторгнуться в сад.

Это заявление мгновенно стало примером нарратива, сочетающего европейское высокомерие, неоколониализм и цивилизационный шовинизм.

Здесь мы видим сразу несколько слоёв пропаганды: Европа как образец, остальной мир как угроза, «джунгли» как обезличенная масса, против которой нужно защищаться. Нарратив такого рода формирует у аудитории чувство исключительности и оправдывает любое вмешательство в дела «внешнего мира» — ведь «сад» должен быть защищён от «дикости».

Глава 5. Как отличить нарратив от объективного рассказа?

Нарратив в пропаганде устроен так, чтобы выглядеть как правда. Он логичен, эмоционален, «узнаваем» — и именно поэтому легко усваивается. Но в отличие от объективного рассказа, нарратив всегда имеет цель: убедить, мобилизовать, оправдать или отвлечь. Чтобы не стать объектом манипуляции, важно уметь распознавать, где перед тобой — информация, а где — инструмент влияния.

Ниже — основные признаки, по которым можно отличить нарратив от попытки объективной подачи фактов.

Повторяются ли ключевые формулы.

Нарратив опирается на устойчивые фразы: «мы были вынуждены», «враг готовится напасть», «мы только защищаемся», «это борьба за свободу». Повторение одних и тех же выражений в новостях, речах и статьях — признак шаблонного нарратива. Объективный текст избегает лозунгов и повторов.

Есть ли в истории «всегда правые» и «всегда виноватые»?

Нарративы делят мир на чёрное и белое. Если кто-то представлен как абсолютно хороший (никогда не ошибается), а кто-то как абсолютно злой (не заслуживает сострадания), — перед вами не описание реальности, а упрощённый миф. Истина, как правило, сложнее и неоднозначнее.

Упрощается ли реальность до схемы «добро против зла».

Когда история выглядит как сказка с драконами и рыцарями — это нарратив. Реальные конфликты редко бывают односторонними: там есть интересы, ошибки, взаимные действия. Пропаганда нарочно упрощает сложное, чтобы аудитория не сомневалась.

Исключаются ли альтернативные точки зрения.

В нарративе всегда есть один источник истины. Всё, что выходит за рамки — объявляется «ложью», «вражеской пропагандой», «предательством». Объективный подход предполагает допущение разных интерпретаций, допускает критику и дискуссию.

Звучит ли рассказ как лозунг, а не как анализ.

Нарративы звучат эффектно, но поверхностно. Они не объясняют — они утверждают. Фразы короткие, эмоциональные, рассчитаны на первое впечатление. Если текст не побуждает думать, а сразу вызывает реакцию — скорее всего, это нарратив.

Главное правило: если ты чувствуешь, что тебе не объясняют, а внушают — остановись и задай вопрос. Кто это говорит? Зачем? Есть ли у этой истории другая сторона?

Глава 6. Нарративы и массовое сознание: почему они работают?

Нарративы не просто передаются — они внедряются. Они становятся частью мышления, культуры, языка. Многие из них настолько глубоко укореняются, что человек может использовать их формулы, даже не осознавая, откуда они взялись. Чтобы понять силу нарратива, нужно разобраться, почему он столь легко и массово усваивается.

Нарратив формирует картину мира.

Человек не мыслит отдельными фактами — он мыслит историями. И нарратив даёт ему готовую модель реальности: кто враг, кто герой, что происходит, что делать. Он заменяет сложную, противоречивую реальность на упрощённую, понятную конструкцию, в которой можно жить, чувствовать и действовать без постоянного напряжения и анализа.

Нарратив встраивается в культуру.

Устойчивые нарративы становятся частью фильмов, сериалов, школьных учебников, песен, мемов, праздников, новостей. Они перестают быть пропагандой в узком смысле и становятся «частью повседневности». Если что-то повторяется десятилетиями — оно перестаёт восприниматься как чья-то версия. Оно начинает восприниматься как «нормальное», «очевидное», «естественное».

Нарратив работает через коллективную эмоцию.

Люди — социальные существа. Мы не только думаем, мы чувствуем вместе. Нарратив создаёт общий эмоциональный фон: страх, обида, гордость, тревога. Когда эмоция разделена — она воспринимается как подтверждение правоты. «Все злятся? Значит, есть за что. Все гордятся? Значит, мы правы.»

Нарративы особенно сильны в условиях неопределённости.

В периоды кризисов, войн, перемен люди ищут объяснения и опору. И именно в такие моменты нарративы приобретают максимальную силу. Они становятся ответом на вопрос: «что происходит?» и одновременно — командой: «что надо делать». Это даёт ощущение контроля и смысла, даже если эти ответы ложны или упрощённы.

Таким образом, нарратив — это не просто история. Это способ ориентироваться в мире. И пока человек не осознаёт, что ему «дают очки с нужной оптикой», он будет смотреть на реальность не глазами, а через чужую рамку.

Глава 7. Опасности нарративов: когда история превращается в оружие.

Нарративы могут объединять, объяснять и вдохновлять. Но в руках пропаганды они становятся инструментом разрушения. Когда нарратив используется для оправдания насилия, стирания чужого мнения или подавления сомнений — он перестаёт быть просто историей. Он становится оружием массового сознания. Ниже — основные угрозы, которые несут собой нарративы, если ими злоупотребляют.

Нарратив может оправдывать насилие.

Когда создаётся образ врага как абсолютного зла, любые действия против него — оправданы. Бомбардировки, санкции, пытки, изгнания — всё это начинает казаться «необходимыми мерами». Дегуманизация (расчеловечивание) противника — ключевой элемент многих военных нарративов. Как только человек перестаёт восприниматься как человек, против него можно делать всё, что угодно.

Нарратив может стирать ответственность.

Если «мы» всегда хорошие, а «они» — всегда плохие, то у «нас» не может быть вины. Нарратив снимает необходимость в самоанализе, ошибках, извинениях. Всё, что сделано «нами», автоматически признаётся правильным. Так рождаются общества, неспособные признать свою жестокость, коррупцию, несправедливость.

Нарратив может уничтожать альтернативную память.

Когда доминирует один нарратив, другие версии прошлого объявляются вражескими, опасными или фейковыми. Это касается не только политики, но и истории, культуры, религии. Память становится контролируемой, альтернативные точки зрения — табу. Так работают режимы, для которых история — инструмент власти, а не поле для изучения.

Нарратив может передаваться следующим поколениям как истина.

Опасность нарратива в том, что он живёт дольше, чем политик, его придумавший. Он закрепляется в учебниках, фильмах, календарях, праздниках. Следующее поколение уже не знает, что это была версия — для них это уже «факт». Так ложь может стать частью национальной идентичности.

Когда нарратив становится недоказуемым, нерушимым и повторяемым — он перестаёт быть мнением. Он становится догмой. А догма — это всегда опасность для мышления, свободы и общества в целом.

Глава 8. Можно ли противостоять нарративам?

Нарративы кажутся неуязвимыми — они повсюду, они влияют на миллионы, они оформлены как истина. Но это не значит, что им нельзя противостоять. Да, полностью избежать влияния невозможно: человек всегда будет находиться внутри какого-то дискурса. Однако можно научиться замечать нарративы, понимать их цель и снижать их влияние. Это не защита от всего, но это шаг к свободному мышлению.

Критическое мышление и медиаграмотность.

Это базовая защита. Умение задавать вопросы, сомневаться, проверять источники и анализировать информацию — основа сопротивления любому нарративу. Если ты чувствуешь эмоцию — остановись и задай себе вопрос, почему ты её испытываешь. Что тебе сказали? Как это подано? Чего ты не знаешь?

Подробнее о критическом мышлении Вы можете узнать в статье «Критическое мышление: как научиться думать ясно и самостоятельно».

Сравнение источников.

Чтение информации из разных стран, политических лагерей, культурных контекстов даёт шанс увидеть разные нарративы. Это не всегда приводит к «истине», но разнообразие точек зрения разрушает монополию. А без монополии нарратив уже не работает как абсолют.

Понимание мотивов.

Любой нарратив кому-то выгоден. Всегда. Поэтому важный вопрос — кому и зачем это нужно. Кто говорит? Для какой аудитории? В каком контексте? Кто-то платит за распространение этого нарратива? Иногда даже один такой вопрос разрушает всю конструкцию.

Вопрос: «А что, если всё наоборот?».

Это простой, но сильный приём. Представь, что в рассказе герои и злодеи меняются местами. Станет ли это абсурдным? Или тоже логичным? Если альтернативная версия тоже выглядит правдоподобно — значит, перед тобой не объективная картина, а один из нарративов.

Противостоять нарративу — это не значит верить в противоположное. Это значит не соглашаться автоматически, а осознавать, что тебе рассказывают историю — и у тебя есть право задать встречный вопрос.

Заключение.

Нарратив — это не просто способ что-то рассказать. Это инструмент влияния, с помощью которого формируется восприятие реальности. Он может вдохновлять, мобилизовать, объединять. Но в руках пропаганды он превращается в оружие: удобное, незаметное, устойчивое. История становится не описанием прошлого, а средством управления настоящим.

Понимание того, как работают нарративы, — это первый шаг к информационной зрелости. Сегодня человек должен уметь не только читать и слушать, но и отделять структуру рассказа от смысла, задавать вопросы, искать альтернативы и проверять источники. Мир сложен, и в нём не бывает одних только правых и виноватых — бывает множество точек зрения и множество тех, кто хочет управлять чужим восприятием.

Чем больше мы понимаем про нарративы, тем меньше шансов, что кто-то «расскажет нам правду» — так, как ему выгодно. Нас невозможно обмануть, если мы не слушаем на автомате.

Бонус №1. Нарратив — это не всегда плохо.

Восприятие нарратива как чего-то сугубо негативного — ошибка. Нарратив — это всего лишь форма. Он может быть инструментом манипуляции, но может быть и способом донести сложную информацию понятным языком. Важно не наличие нарратива, а то, как и с какой целью он используется.

Любое государство, любой политик, любое движение формулируют свои позиции в виде нарратива. Это необходимо — иначе они просто не смогут быть услышаны. Люди не воспринимают мир через таблицы и аналитические доклады. Они воспринимают через образ, историю, интонацию, эмоцию. И если правдивое содержание будет подано в форме нарратива — это не делает его ложью.

Пример: нарративы России в контексте СВО на Украине.

Российские официальные лица, комментируя начало специальной военной операции, часто используют формулировки: «мы были вынуждены», «угроза национальной безопасности», «борьба с неонацизмом», «защита населения Донбасса». Это нарративы, потому что они формируют конкретную модель восприятия конфликта.

Однако это не значит, что они автоматически ложны. Это правда — но изложенная в доступной, сжатой, эмоционально окрашенной форме. Такие высказывания позволяют объяснить сложную геополитическую ситуацию широкому кругу людей. Они дают ответ на вопрос «почему?» без необходимости читать документы, слушать аналитиков и вникать в десятилетия предыстории. Хотя, при возможности, нужно сделать и это.

Нарратив — это форма, а не приговор.

Когда кто-то говорит «это просто нарратив», он часто имеет в виду: «это ложь». Но это не всегда справедливо. И правду, и ложь можно подать в виде нарратива. Всё зависит от мотива и честности тех, кто рассказывает. Если нарратив используется для упрощения — это нормально. Если для формирования мнения на основе ложных фактов — это уже опасность.

К нарративам нужно относиться не как к врагам, а как к формам коммуникации. Просто нужно помнить: за любым нарративом — выбор, намерение, позиция. И чем лучше мы понимаем, чей это выбор и куда он нас ведёт, тем свободнее мы становимся в собственном мышлении.

Бонус №2. Западные СМИ — мир нарративов.

Западные СМИ давно перестали быть источником объективной информации. Вместо этого они стали инструментом формирования общественного мнения через тщательно сконструированные нарративы. Эти нарративы не отражают реальность, а создают её, подгоняя факты под заранее определённую повестку.

Шаблонность подачи информации.

Материалы в таких изданиях, как The New York Times, The Times, The Economist, Politico, Reuters и других, строятся по определённому шаблону. Сначала формируется нарратив — идея, которую необходимо внедрить в сознание аудитории. Затем под эту идею подбираются факты, мнения экспертов и даже анонимные источники. Цель — не информировать, а убедить в правильности определённой точки зрения.

Пример: «Россия нападёт на Европу после Украины».

Этот нарратив активно продвигается в западных СМИ. Он служит оправданием для:

• Увеличения военных бюджетов стран НАТО;
• Поставок оружия Украине;
• Введения новых санкций против России;
• Мобилизации общественного мнения против России.

Любые события интерпретируются через призму этого нарратива, даже если они не имеют к нему прямого отношения.

Финансовая заинтересованность.

В 2024 году США одобрили выделение Украине помощи на 61 миллиард долларов. Однако большая часть этих средств осталась в США и направилась в американский военно-промышленный комплекс. Западные СМИ оправдывают такие траты, продвигая нарративы о необходимости дальнейшей поддержки Украины, несмотря на очевидные провалы и коррупцию в украинском руководстве.

Конфискация российских активов.

Ещё один продвигаемый нарратив — необходимость конфискации замороженных российских активов для финансирования Украины. При этом умалчивается, что такие действия нарушают международное право и подрывают доверие к западной финансовой системе. Но нарративы создают иллюзию законности и морального оправдания.

Таким образом, западные СМИ не просто освещают события, а активно участвуют в информационной войне, формируя нужные нарративы для достижения политических и экономических целей своих правительств и элит.